Манифест 17 октября 1905 г. (Октябрьский манифест) - законодательный акт, разработанный верховной властью Российской империи с целью положить конец беспорядкам и забастовкам в стране.
Манифест был разработан по приказу Николая 2-го в кратчайшие сроки и стал ответной реакцией на непрекращающиеся забастовки, проходящие по всей стране с 12 октября. Автором Манифеста выступил С. Витте , полное название документа - Высочайший манифест об усовершенствовании государственного порядка.
Основная суть и цель Манифеста 17 октября 1905 г. - дать бастовавшим рабочим гражданские права и выполнять ряд их требований с целью прекращения восстания. Манифест стал вынужденной мерой.
Предпосылки к созданию Манифеста 17 октября
Манифест стал одним из наиболее заметных событий первой русской революции (1905-1907) . К началу 20-го в. страна находилась в довольно плачевном состоянии: произошел промышленный спад, экономика находилась в состоянии кризиса, государственный долг продолжал расти, а неурожайные годы вызвали в стране массовый голод. во второй половине 19-го в. сильно повлияла на экономику, однако действующая система управления в стране не могла адекватно реагировать на изменения.
Находящиеся в трудном положении крестьяне и рабочие, которые не могли себя прокормить и к тому же обладали ограниченными гражданскими правами, требовали проведения реформ. Недоверие к действиям императора Николая 2-го привело к росту революционных настроений и популяризации лозунга «Долой самодержавие».
Спусковым крючком в началу революции стали события «Кровавого воскресенья» , когда императорские войска расстреляли мирную демонстрацию рабочих 9 января 1905 г. По всей стране начались массовые беспорядки, забастовки и бунты - люди требовали отнять единоличную власть у императора и дать ее народу.
В октябре забастовки достигли своего пика, в стране бастовало более 2 млн человек, регулярно проводились погромы и кровавые столкновения.
Реакция правительства и процесс создания Манифеста 17 октября
Правительство пыталось справиться с бунтами, выпуская различные указы. В феврале 1905 г. вышли одновременно два документа, которые противоречили друг другу по содержанию:
- Указ, разрешающий населению подавать на рассмотрение документы об изменении и совершенствовании государственного строя;
- Указ, провозглашающий незыблемость самодержавия.
Правительство давало гражданам свободу в выражении своей воли, но на самом деле эта свобода была фиктивной, так как право принимать решение все равно оставалось за императором, а власть монархии в России не могла быть уменьшена законным способом. Демонстрации продолжались.
В мае 1905 г. на рассмотрение в Думу поступил новый проект, который предусматривал создание в России единого законосовещательного органа, который позволял бы учитывать интересы народа в принятии важных для страны решений. Правительство не поддержало проект и пыталось изменить его содержание в пользу самодержавия.
В октябре бунты достигли своего пика, и Николай 2-й вынужден был пойти на примирение с народом. Итогом этого решения и стал Манифест 1905 г., который положил начало новому государственному устройству - буржуазной конституционной монархии.
Основные положения Манифеста 17 октября 1905 г.
Основные положения Октябрьского манифеста:
- Манифест даровал свободу слова, свободу собраний и создания союзов и общественных организаций;
- в выборах теперь могли участвовать более широкие слои населения - избирательное право появилось у тех сословий, которые им никогда до этого не обладали. Таким образом, голосовать теперь могли практически все граждане;
- Манифест обязывал заранее рассматривать и утверждать все законопроекты через Государственную думу. Отныне единоличная власть императора ослабла, начал формироваться новый, более совершенный законодательный орган.
Итоги и значение октябрьского Манифеста
Принятие подобного документа было первой в истории России попыткой государства дать народу больше гражданских прав и свобод. Фактически Манифест не только давал избирательное право всем гражданам, он провозглашал определенные демократические свободы, которые были необходимы для перехода России на новый тип государственного устройства.
С введением Манифеста законодательное право из единоличного (его имел только император) теперь распределялось между императором и законодательным органом - Государственной думой. Был учрежден парламент, без решения которого ни один указ не мог вступить в силу. Однако Николай не хотел так просто упускать власть, поэтому самодержавец оставлял за собой право в любой момент распустить Государственную думу, воспользовавшись правом вето.
Изменения, внесенные Манифестом в основные законы Российской империи, фактически стали началом первой российской конституции.
Право свободы слова и собраний привело к стремительному росту различных организаций и союзов по всей стране.
К сожалению, Манифест был лишь временной договоренностью между крестьянством и императором и прослужил недолго. В 1917 г. вспыхнула новая революция - самодержавие было свергнуто.
Социалистические партии
1903 г. – II съезд РСДРП, принятие программы партии. Раскол партии на большевиков и меньшевиков.
31 декабря 1905 г. – Iсъезд партии социалистов-революционеров (эсеров) в Финляндии принял программу и устав.
Либеральные партии
12–18 октября 1905 г. – Создание либеральной политической партии – конституционно-демократической (партии кадетов, назвавшей себя также «Партией народной свободы»).
10 ноября 1905 г. – Образование партии «Союз 17 октября» (октябристов) – право-либеральной партии.
Правые партии
1905-1907 гг. – Возникают партии, стоявшие на крайне правых позициях, в том числе монархисты и националисты «черносотенцы ».
Октябрь 1905 г. – Создание крайне правыми «Союза русского народа».
1907 г. – Образование самостоятельной организации «Русский народный союз» имени Михаила Архангела во главе с В. М. Пуришкевичем, отколовшейся от «Союза русского народа».
Начало российского парламентаризма
17 октября 1905 г. –Манифест НиколаяII«Об усовершенствовании государственного порядка», провозглашение ряда гоажданских свобод (неприкосновенность личности, свобода слова, собраний, союзов), расширение избирательного права, реальное участие Государственной Думы в законотворчестве. Законы после принятие Думой утверждались царем. Власть исполнительная, правительственная осталась у царя.
20 февраля 1906 г. – Манифест о преобразовании Государственного совета из совещательного органа в верхнюю палату парламента.
2З апреля 1906 г. – Утверждение Николаем II «Основных государственных законов Российской империи»: закрепление законодательной власти за Государственным советом и Государственной думой. Определение императорской власти как неограниченной было устранено.
3 июня 1907 г. – Указ Николая II о роспуске II Думы и введение в действие «Положений о выборах» в Государственную думу (новый избирательный закон). Согласно Манифесту 17 октября царь не имел права самостоятельно изменять избирательный закон: поэтому июньские события стали называть государственным переворотом.
СЛОВАРЬ ПЕРСОНАЛИЙ
Азеф Евно Фишелевич (1869-1918) – один из организаторов партии эсеров, руководитель ряда террористических актов. Провокатор, с 1892 г. – секретный сотрудник департамента полиции, выдал полиции многих членов партии и «Боевую организацию». В 1908 г. разоблачен, приговорен ЦК к смертной казни, скрылся.
Гершуни Григорий Андреевич (1870-1908) – один из организаторов и лидеров партии эсеров, глава «Боевой организации», руководил рядом террористических актов.
Гучков Александр Иванович (1862-1936) – капиталист,политический деятель. Основатель и председатель ЦК «Союза 17 октября». Член и председатель III Госдумы (1910-1911). В годы Первой мировой войны председатель Центрального военно-промышленного комитета. Вместе с В. В. Шульгиным принимал отречение Николая II, а затем – великого князя Михаила Александровича. В первом составе Временного правительства – военный и морской министр. С 1918 г. в эмиграции.
Дубровин Александр Иванович (1885-1918) – врач, основатель «Союза русского народа». После Октябрьской революции участник контрреволюционных заговоров. Расстрелян за антисоветскую деятельность.
Мартов Л. (Цедербаум Юлий Осипович, 1873-1923) – один из активных участников революционного движения. В 1895 г. – член Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса». С 1903 г. – один из лидеров меньшевизма в РСДРП. В 1905 г. – член Петербургского совета рабочих депутатов. С 1919 г. – член ВЦИК. С 1920 г. – эмигрант.
Милюков Павел Николаевич (1859-1943) – историк, общественный деятель, один из лидеров либерального движения в России. Основатель и лидер конституционно-демократической партии (кадетов). Депутат III и IV Госдум. В первом составе Временного правителььства – министр иностранных дел. Принимал активное участие в белом движении на юге России. С 1920 г. – в эмиграции.
Муромцев Сергей Андреевич (1850-1910) – юрист, профессор, публицист, общественный (земский) деятель. Один из основателей и руководителей партии кадетов. Председатель I Госдумы.
Пуришкевич Владимир Митрофанович (1870-1920) – крупный помещик, один из основателей «Союза русского народа» и «Союза Михаила Архангела». Депутат I, II, IV Госдум. Один из лидеров крайне правых, отличавшихся хулиганскими выступлениями в Думе. Принимал участие в убийстве Г. Е. Распутина.
Родзянко Михаил Владимирович (1858-1924) – один из лидеров партии октябристов, монархист; крупный помещик, депутат III, IV Госдум. С 1911 г.– председатель Думы.
Чернов Виктор Михайлович (1873-1952) – один из основателей партии эсеров, ее теоретик. В революционном движении – с 80-х гг. XIX в. В мае-августе 1917 г. – министр земледелия Временного правительства. Председатель Учредительного собрания (1918). С 1920г.– в эмиграции.
Чхеидзе Николай Семенович (1864-1926) – социал-демократ, меньшевик. Депутат III и IV Госдум, председатель социал-демократической, а затем меньшевистской фракции в Думе. После Февральской революции – председатель Петроградского Совета и ВЦИK Советов. С 1921г. – в эмиграции.
СЛОВАРЬ ТЕРМИНОВ И ПОНЯТИЙ
Большевизм – идейное и политическое течение в российском марксизме, оформившееся в 1903 г. Явился продолжением радикальной линии в революционном движении России, На II съезде РСДРП в 1903 г. во время выборов руководящих органов сторонники В. И. Ленина получили большинство и начали называться большевиками. Их оппоненты во главе с Л. Мартовым по меньшинству голосов стали именоваться меньшевиками. Большевизм выступал за установление диктатуры пролетариата, строительство социализма и коммунизма. Революционная практика XX века отвергла многие положения большевизма как утопические.
Кадеты (конституционные демократы) – «Партия народной свободы» – одна из крупнейших политических партий России начала XX в. Существовала в период с октября 1905 г. по ноябрь 1917 г. Представляла левое крыло в российском либерализме. Выступала за конституционную монархию, демократические преобразования, передачу крестьянам помещичьих земель за выкуп, расширение рабочего законодательства. Лидеры: П. Н. Милюков, В. Д. Набоков и др. Главенствовали в I и II Думах. В августе 1915 г. создали «Прогрессивный блок» с целью достижения победы в войне и предотвращения революционных выступлений. Партия запрещена после Октябрьской революции 1917 г.
Либерализм (лат. – свободный) – течение, выступавшее за парламентаризм, буржуазные права и свободы, демократизацию общества и расширение предпринимательства. Отвергал революционный путь преобразований, добивался изменений легальными средствами, реформами.
Меньшевизм – течение в российской социал-демократии, которое сформировалось на II съезде РСДРП (1903) из части делегатов, получивших меньшинство во время выборов руководящих органов. Лидеры: Г. В. Плеханов, Л. Мартов, И. О. Аксельрод и др. После Февральской революции поддержали Временное правительство, не признавали Октябрьскую революцию, считая, что Россия не созрела для социализма. Часть меньшевиков перешла к большевикам.
Октябристы – члены право-либеральной партии «Союз 17 октября», созданной после опубликования Николаем II Манифеста 17 октября 1905 года. По мнению октябристов, этот документ означал переход России к конституционной монархии. Главной своей задачей партия считала содействие правительству, если оно пойдет по пути общественных реформ. Программа: конституционная монархия в едином и неделимом Российском государстве, решение аграрного вопроса без отчуждения помещичьих земель; ограниченное право на стачки и 8-часовой рабочий день. Партия представляла промышленно-торговую буржуазию, либерально настроенных помещиков, часть чиновников и состоятельной интеллигенции, лидеры октябристов: А. И. Гучков, М. В. Родзянко др.
«Прогрессисты» («прогрессивная партия») – национал-либеральная партия крупной русской буржуазии и помещиков (1912-1917), занимала промежуточное положение между октябристами и кадетами. Учредителями партии были текстильные фабриканты А. И. Коновалов, В. П. и П. П. Рябушинские, С. Н. Третьяков и др.
Социалисты-революционеры (эсеры) – крупнейшая партия в России 1901-1923 гг. Выступали за ликвидацию самодержавия, установление демократической республики, передачу земли крестьянам, демократические преобразования и др. Использовали тактику террора. Лидеры – В. М. Чернов, А. Р. Гоц и др.
Третьиюньский государственный переворот 1907 г. – роспуск II Госдумы и издание нового избирательного закона в нарушение Манифеста 17 октября 1905 г. Явился завершением революции 1905-1907 гг., после которой установилась буржуазная третьеиюньская монархия – союз царя, дворян и крупной буржуазии, объединенной Госдумой, проводившей политику лавирования.
Трудовики – «Трудовая группа» в 1 и IV Госдумах из депутат крестьян и народнической интеллигенции, выступавшая в блоке с левыми силами за национализацию земли и передачу ее крестьянам по трудовой норме, за демократические свободы (1906-1917).
Черносотенцы – участники крайне правых организаций в России 1905-1917 гг., выступавших с позиций монархизма, великодержавного шовинизма и антисемитизма («Союз русского народа», «Союз Михаила Архангела» и др.). Боролись против революционного движения, поддерживали репрессивные меры правительства.
Дни. Россия в революции 1917 Шульгин Василий Витальевич
Первый день «конституции» (18 октября 1905 года)
Первый день «конституции»
Мы пили утренний чай. Ночью пришел ошарашивающий манифест. Газеты вышли с сенсационными заголовками: «Конституция».
Кроме обычных членов семьи, за чаем был еще один поручик. Он был начальником караула, поставленного в нашей усадьбе.
Караул стоял уже несколько дней. «Киевлянин» шел резко против «освободительного движения»… Его редактор, профессор Дмитрий Иванович Пихно , принадлежал к тем немногим людям, которые сразу, по «альфе» (1905 г.) определили «омегу» (1917 г.) русской революции…
Резкая борьба «Киевлянина» с революцией удержала значительное число киевлян в контрреволюционных чувствах. Но, с другой стороны, вызвала бешенство революционеров. Ввиду этого, по приказанию высшей военной власти, «Киевлянин» охранялся.
Поручик, начальник караула, который пил с нами чай, был очень взволнован.
– Конституция, конституция, – восклицал он беспомощно. – Вчера я знал, что мне делать… Ну, придут – я их должен не пустить. Сначала уговорами, а потом, если не послушают – оружием. Ну а теперь? Теперь что? Можно ли при конституции стрелять? Существуют ли старые законы? Или, быть может, меня за это под суд отдадут?
Он нервно мешал сахар в стакане. Потом вдруг, как бы найдя решение, быстро допил.
– Разрешите встать…
И отвечая на свои мысли:
– А все-таки, если они придут и будут безобразить – я не позволю. Что такое конституция, я не знаю, а вот гарнизонный устав знаю… Пусть приходят…
Поручик вышел. Д. И. (Пихно) нервно ходил по комнате. Потом заговорил, прерывая себя, задумываясь, опять принимаясь говорить.
– Безумие было так бросить этот манифест , без всякой подготовки, без всякого предупреждения… Сколько таких поручиков теперь, которые не знают, что делать… которые гадают, как им быть «при конституции»… этот нашел свой выход… Дай бог, чтобы это был прообраз… чтобы армия поняла…
Но как им трудно, как им трудно будет… как трудно будет всем. Офицерам, чиновникам, полиции, губернаторам и всем властям… Всегда такие акты подготовлялись… О них сообщалось заранее властям на места, и давались указания, как понимать и как действовать… А тут бухнули… как молотом по голове… и разбирайся каждый молодец на свой образец.
Будет каша, будет отчаянная каша… Там, в Петербурге, потеряли голову из страха… или ничего, ничего не понимают… Я буду телеграфировать Витте , это бог знает что они делают, они сами делают революцию. Революция делается от того, что в Петербурге трясутся. Один раз хорошенько прикрикнуть, и все станут на места… Это ведь все трусы, они только потому бунтуют, что их боятся. А если бы увидели твердость – сейчас спрячутся… Но в Петербурге не смеют, там сами боятся. Там настоящая причина революции – боязнь, слабость…
Теперь бухнули этот манифест. Конституция! Думают этим успокоить. Сумасшедшие люди! Разве можно успокоить явным выражением страха. Кого успокоить? Мечтательных конституционалистов. Эти и так на рожон не пойдут, а динамитчиков этим не успокоишь. Наоборот, теперь-то они и окрылятся, теперь-то они и поведут штурм.
Я уже не говорю по существу. Дело сделано. Назад не вернешь. Но долго ли продержится Россия без самодержавия – кто знает. Выдержит ли «конституционная Россия» какое-нибудь грозное испытание… «За веру, царя и отечество» – умирали, и этим создалась Россия. Но чтобы пошли умирать «за Государственную Думу», – вздор.
Но это впереди… Теперь отбить штурм. Потому что будет штурм. Теперь-то они и полезут. Манифест, как керосином, их польет. И надежды теперь только на поручиков. Да, вот на таких поручиков, как наш. Если поручики поймут свой долг, – они отобьют…
Но кто меня поражает – это евреи. Безумные, совершенно безумные люди. Своими руками себе могилу роют… и спешат, торопятся – как бы не опоздать… Не понимают, что в России всякая революция пройдет по еврейским трупам. Не понимают… Не понимают, с чем играют. А ведь близко, близко…
В доме произошло какое-то тревожное движение. Все бросились к окнам.
Мы жили в одноэтажном особнячке, занимавшем угол Караваевской и Кузнечной. Из угловой комнаты было хорошо видно. Сверху по Караваевской, от университета, надвигалась толпа. Синие студенческие фуражки перемешивались со всякими иными.
– Смотрите, смотрите… У них красные… красные значки…
Действительно, почти у всех было нацеплено что-то красное.
Были и какие-то красные флаги с надписями, на которых трепалось слово «долой». Они все что-то кричали. Через закрытые окна из разинутых ртов вырывался рев, жуткий рев толпы.
– Ну, штурм начинается…
Рядом с нашим особнячком стоит трехэтажный дом; в нем помещались редакция и типография. Там, перед этой дразнящей вывеской «Киевлянин», должно было разыграться что-нибудь. Я бросился туда через двор. Во дворе я столкнулся с нашим поручиком. Он кричал на бегу:
– Караул – вон!!.
Солдаты по этому крику выбегали из своего помещения.
Выстроились.
– На-пра-во! Шагом марш! За мной!
Он беглым шагом повел взвод через ворота, а я прошел напрямик, через вестибюль.
Два часовых, взяв ружья наперевес, охраняли вxoдную дверь. Толпа ревела, подзуживаемая студентами…Часовые иногда оглядывались быстренько назад, сквозь стекло дверей, ожидая помощи. Толпа смелела, надвигалась, студенты были уже на тротуаре.
– Отойди, солдаты! Теперь свобода, конституция.
Часовые, не опуская штыков, уговаривали ближайших.
– Говорят же вам, господа, нельзя сюда! Проходите! Если вам свобода, так идите себе дальше. Ах ты, господи, а еще и образованные!
Но «образованные» не слушали уговоров «несознательных». Им нужно было добраться до ненавистной редакции «Киевлянина».
Наступил момент, когда часовым нужно было или стрелять, или у них вырвут винтовки. Они побледнели и стали жаться к дверям.
В это время подоспел поручик. Обогнув угол, поручик расчищал себе дорогу с револьвером в руках.
Через мгновение серый живой частокол, выстроившись у дверей, закрыл собой побледневших часовых.
– Назад! Осадите! Стрелять буду! У поручика голос был звонкий и уверенный. Но студенты, как интеллигенты, не могли сдаться так просто…
– Господин офицер! Вы должны понимать! Теперь свобода! Теперь конституция!
– Конституция! Ура!
Электризуя самое себя, толпа ринулась… Раздалась команда: – По наступающей толпе – пальба – взводом!!! Серый частокол выбросил левые ноги и винтовки вперед, и раздался характерный, не громкий, но ужасно четкий стук затворов…
– Да, Д. И. был прав… Достаточно было строгого окрика, за которым «чувствуется твердая воля»…
Увидев, что с ними не шутят, толпа съежилась и, отругиваясь, осадила.
И в наступившей тишине раздалась негромкая команда, которую всегда почему-то произносят презрительным баском:
– Отставить!..
Я вышел пройтись. В городе творилось нечто небывалое. Кажется, все, кто мог ходить, были на улицах. Во всяком случае, все евреи. Но их казалось еще больше, чем их было, благодаря их вызывающему поведению. Они не скрывали своего ликования. Толпа расцветилась на все краски. Откуда-то появились дамы и барышни в красных юбках. С ними соперничали красные банты, кокарды, перевязки. Все это кричало, галдело, перекрикивалось, перемигивалось.
Но и русских было много. Никто хорошенько ничего не понимал. Почти все надели красные розетки. Русская толпа в Киеве, в значительной мере по старине монархическая, думала, что раз государь дал манифест, то, значит, так и надо – значит, надо радоваться. Подозрителен был, конечно, красный маскарад. Но ведь теперь у нас конституция. Может быть, так и полагается.
Потоки людей со всех улиц имели направление на главную – на Крещатик. Здесь творилось нечто грандиозное.
Толпа затопила широкую улицу от края до края. Среди этого моря голов стояли какие-то огромные ящики, также увешанные людьми. Я не сразу понял, что это остановившиеся трамваи. С крыш этих трамваев какие-то люди говорили речи, размахивая руками, но, за гулом толпы, ничего нельзя было разобрать. Они разевали рты, как рыбы, брошенные на песок. Все балконы и окна были полны народа.
С балконов также силились что-то выкричать, а из-под ног у них свешивались ковры, которые побагровее, и длинные красные полосы, очевидно, содранные с трехцветных национальных флагов.
Толпа была возбужденная, в общем, радостная, причем радовались – кто как: иные назойливо, другие «тихой радостью», а все вообще дурели и пьянели от собственного множества. В толпе очень гонялись за офицерами, силясь нацепить им красные розетки. Некоторые согласились, не понимая, в чем дело, не зная, как быть, – раз «конституция». Тогда их хватали за руки, качали, несли на себе… Кое-где были видны беспомощные фигуры этих едущих на толпе…
Начиная от Николаевской, толпа стояла, как в церкви. Вокруг городской думы, залив площадь и прилегающие улицы, а особенно Институтскую, человеческая гуща еще более сгрудилась…
Старались расслышать ораторов, говоривших с думского балкона. Что они говорили, трудно было разобрать…
Несколько в стороне от думы неподвижно стояла какая-то часть в конном строю.
Я вернулся домой. Там сцены, вроде утрешней, повторялись уже много раз. Много раз подходила толпа, вопила, угрожала, стремилась ворваться. Они требовали во имя чего-то, чтобы все газеты, а в особенности «Киевлянин», забастовали.
Но киевлянинские наборщики пока держались. Они нервничали, правда, да и нельзя было не нервничать, потому что этот рев толпы наводил жуть на душу. Что может быть ужаснее, страшнее, отвратительнее толпы? Из всех зверей она – зверь самый низкий и ужасный, ибо для глаза имеет тысячу человеческих голов, а на самом деле одно косматое, звериное сердце, жаждущее крови…
С киевлянинскими наборщиками у нас были своеобразные отношения. Многие из них работали на «Киевлянине» так долго, что стали как бы продолжением редакционной семьи. Д. И. был человек строгий, совершенно чуждый сентиментальностей, но очень добрый – как-то справедливо, разумно добрый. Его всегда беспокоила мысль, что наборщики отравляются свинцом, и вообще он находил, что это тяжелый труд. Поэтому киевлянинские наборщики ежегодно проводили один месяц у нас в имении, – на отдыхе. По-видимому, они это ценили. Как бы там ни было, но Д. И. твердо им объявил, что «Киевлянин» должен выйти во что бы то ни стало. И пока они держались – набирали…
Между тем около городской думы атмосфера нагревалась. Речи ораторов становились все наглее по мере того, как выяснилось, что высшая власть в крае растерялась, не зная, что делать. Манифест застал ее врасплох, никаких указаний из Петербурга не было, а сами они боялись на что-нибудь решиться.
И вот с думского балкона стали смело призывать «к свержению» и «к восстанию». Некоторые из близстоящих начали уже понимать, к чему идет дело, но дальнейшие ничего не слышали и ничего не понимали. Революционеры приветствовали революционные лозунги, кричали «ура» и «долой», а огромная толпа, стоявшая вокруг, подхватывала…
Конная часть, что стояла несколько в стороне от думы, по-прежнему присутствовала, неподвижная и бездействующая.
Офицеры тоже еще ничего не понимали. – Ведь конституция!..
И вдруг многие поняли… Случилось это случайно или нарочно – никто никогда не узнал… Но во время разгара речей о «свержении» царская корона, укрепленная на думском балконе, вдруг сорвалась или была сорвана и на глазах у десятитысячной толпы грохнулась о грязную мостовую. Металл жалобно зазвенел о камни…
И толпа ахнула. По ней зловещим шепотом пробежали слова: – Жиды сбросили царскую корону…
Это многим раскрыло глаза. Некоторые стали уходить с площади. Но вдогонку им бежали рассказы о том, что делается в самом здании думы.
А в думе делалось вот что. Толпа, среди которой наиболее выделялись евреи, ворвалась в зал заседаний и в революционном неистовстве изорвала все царские портреты, висевшие в зале. Некоторым императорам выкалывали глаза, другим чинили всякие другие издевательства. Какой-то рыжий студент-еврей, пробив головой портрет царствующего императора, носил на себе пробитое полотно, исступленно крича:
– Теперь я – царь!
Но конная часть в стороне от думы все еще стояла неподвижная и безучастная. Офицеры все еще не поняли.
Но и они поняли, когда по ним открыли огонь из окон думы и с ее подъездов.
Тогда, наконец, до той поры неподвижные серые встрепенулись. Дав несколько залпов по зданию думы, они ринулись вперед.
Толпа в ужасе бежала. Все перепуталось – революционеры и мирные жители, русские и евреи. Все бежали в панике, и через полчаса Крещатик был очищен от всяких демонстраций. «Поручики», разбуженные выстрелами из летаргии, в которую погрузил их манифест с «конституцией», исполняли свои обязанности…
Приблизительно такие сцены разыгрались в некoтoрых других частях города. Все это можно свести в следующий бюллетень:
Утром: праздничное настроение – буйное у евреев, – по «высочайшему повелению» – у русских; войска – в недоумении.
Днем: революционные выступления: речи, призывы, символические действия, уничтожение царских портретов, войска – в бездействии.
К сумеркам: нападение революционеров на войска, пробуждение войск, залпы и бегство .
У нас, на Караваевской, с наступлением темноты стало жутче. Наборщики еще набирали, но очень тряслись. Они делали теперь так: тушили электричество, когда подходила толпа, и высылали сказать, что работа прекращена. Когда толпа уходила, они зажигали снова и работали до нового нашествия. Но становилось все трудней.
Я время от времени выходил на улицу. Было темно, тепло и влажно. Как будто улицы опустели, но чувствовался больной, встревоженный пульс города.
Однажды, когда я вернулся, меня встретила во дворе группа наборщиков.
Они, видимо, были взволнованы. Я понял, что они только что вышли от Д. И.
– Невозможно, Василий Витальевич, мы бы сами хотели, да никак. Эти проклятые у нас были.
– Да от забастовщиков, от «комитета». Грозятся: «Вы тут под охраной работаете, так мы ваши семьи вырежем!» Ну, что же тут делать?! Мы сказали Дмитрию Ивановичу: хотим работать и никаких этих «требований» не предъявляем, – но боимся…
– А он что?
– А он так нам сказал, что, верите, Василий Витальевич, сердце перевернулось. Никаких сердитых слов, а только сказал: «Прошу вас не для себя, а для нас самих и для России…» Нельзя уступать!.. Если им сейчас уступить, они все погубят, и будете сами без куска хлеба, и Россия будет такая же!.. И правда, так будет… И знаем и понимаем… Но не смеем, – боимся… за семьи… Что делать?…
Мне странно было видеть эти с детства совершенно по-иному знакомые лица такими разволнованными и такими душевными.
Все они толпились вокруг меня в полутьме плохо освещенного двора и рассказывали мне перебивающимися голосами. Я понял, что эти люди искренно хотели бы «не уступить», но… страшно…
И вправду, есть ли что-нибудь страшнее толпы?..
Они ушли, двое осталось. Это был Ш…о и еще другой – самые старые наборщики «Киевлянина».
Ш…о схватил меня за руки. – Василий Витальевич! Мы наберем!.. Вот нас двое… Один лист наберем – две страницы… Ведь тут не то важно, чтоб много, а чтоб не уступить… И чтобы статья Дмитрия Ивановича вышла… Мы все знаем, все понимаем…
Он тряс мне руки. – Сорок лет я над этими станками работал – пусть над ними и кровь пролью… Василий Витальевич, дайте рублик… на водку!.. Не обижайтесь – для храбрости… Страшно!.. Пусть кровь пролью – наберу «Киевлянин»…
Он был уже чуточку пьян и заплакал. Я поцеловал старика и сунул ему деньги, он побежал в темноту улицы за водкой…
– Ваше благородие! Опять идут. Это было уже много раз в этот день. – Караул, вон! – крикнул поручик. Взвод строился. Но в это время солдат прибежал вторично. – Ваше благородие! Это какие-то другие. Я прошел через вестибюль. Часовой разговаривал с какой-то группой людей. Их было человек тридцать. Я вошел в кучку.
– Что вы хотите, господа?
Они стали говорить все вместе.
– Господин офицер… Мы желали… мы хотели… редактора «Киевлянина»… профессора… то есть господина Пихно… мы к нему… да… потому что… господин офицер… разве так возможно?! что они делают!.. какое они имеют право?! корону сбросили… портреты царские порвали… как они смеют!.. мы хотели сказать профессору…
– Вы хотели его видеть?
– Да, да… Господин офицер… нас много шло… сотни, тысячи… Нас полиция не пустила… А так как мы, то есть не против полиции, так мы вот разбились на кучки… вот нам сказали, чтобы мы непременно дошли до «Киевлянина», чтобы рассказать профессору… Дмитрию Ивановичу…
Д. И. был в этот день страшно утомлен. Его целый день терзали. Нельзя перечислить, сколько народа перебывало в нашем маленьком особнячке. Все это жалось к нему, ничего не понимая в происходящем, требуя указания, объяснений, совета и поддержки. Он давал эту поддержку, не считая своих сил. Но я чувствовал, что и этим людям отказать нельзя. Мы были на переломе. Эти пробившиеся сюда – это пена обратной волны…
– Вот что… всем нельзя. Выберите четырех… Я провожу вас к редактору.
В вестибюле редакции.
– Я редактор «Киевлянина». Что вам угодно?
Их было четверо: три в манишках и в ботинках, четвертый в блузе и сапогах.
– Мы вот… вот я, например, парикмахер… а вот они…
– Я – чиновник: служу в акцизе… по канцелярии.
– А я – торговец. Бакалейную лавку имею… А это – рабочий.
– Да, я – рабочий… Слесарь… эти жиды св.…
– Подождите, – перебил его парикмахер, – так вот мы, г. редактор, люди, так сказать, разные, т. е. разных занятий…
– Ваши подписчики, – сказал чиновник.
– Спасибо вам, г. редактор, что пишете правду, – вдруг, взволновавшись, сказал лавочник.
– А почему?.. Потому, что не жидовская ваша газета, – пробасил слесарь.
– Подождите, – остановил его парикмахер, – мы, так сказать, т. е. нам сказали: «Идите к редактору “Киевлянина”, господину профессору, и скажите ему, что мы так не можем, что мы так не согласны… что мы так не позволим…»
– Какое они имеют право! – вдруг страшно рассердился лавочник. – Ты красной тряпке поклоняешься, – ну и черт с тобой! А я трехцветной поклоняюсь. И отцы мои и деды поклонялись. Какое ты имеешь право мне запрещать?..
– Бей жидов, – зазвенел рабочий, как будто ударил молотом по наковальне.
– Подождите, – еще раз остановил парикмахер, – мы пришли, так сказать, чтобы тоже… Нет, бить не надо, – обратился он к рабочему. – Нет, не бить, а, так сказать, мирно. Но чтобы всем показать, что мы, так сказать, не хотим… так не согласны… так не позволим…
– Господин редактор, мы хотим тоже, как они, демонстрацию, манифестацию… Только они с красными, а мы с трехцветными…
– Возьмем портрет государя императора и пойдем по всему городу… Вот что мы хотим… – заговорил лавочник. – Отслужим молебен и крестным ходом пойдем…
– Они с красными флагами, а мы с хоругвями… – Они портреты царские рвут, а мы их, так сказать, всенародно восстановим…
– Корону сорвали, – загудел рабочий. – Бей их, бей жидову, сволочь проклятую!..
– Вот что мы хотим… за этим шли… чтобы узнать… хорошо ли?.. Ваше, так сказать, согласие…
Все четверо замолчали, ожидая ответа. По хорошо мне знакомому лицу Д. И. я видел, что с ним происходит. Это лицо, такое в обычное время незначительное, теперь… серые, добрые глаза из-под сильных бровей и эта глубокая складка воли между ними.
– Вот что я вам скажу. Вам больно, вас жжет?.. И меня жжет. Может быть, больнее, чем вас… Но есть больше того, чем то, что у нас с вами болит… Есть Россия… Думать надо только об одном: как ей помочь… Как помочь этому государю, против которого они повели штурм… Как ему помочь. Ему помочь можно только одним: поддержать власти, им поставленные. Поддержать этого генерал-губернатора, полицию, войска, офицеров, армию… Как же их поддержать? Только одним: соблюдайте порядок. Вы хотите «по примеру их» манифестацию, патриотическую манифестацию… Очень хорошие чувства ваши, святые чувства, – только одно плохо, – что «по примеру их», вы хотите это делать. Какой же их пример? Начали с манифестации, а кончили залпами. Так и вы кончите… Начнете крестным ходом, а кончите такими делами, что по вас же властям стрелять придется… И не в помощь вы будете, а еще страшно затрудните положение власти… потому что придется властям на два фронта, на две стороны бороться… И с ними и с вами. Если хотите помочь, есть только один способ, один только.
– Какой, какой? Скажите. Затем и шли… – Способ простой, хотя и трудный: «все по местам». Все по местам. Вот вы парикмахер – за бритву. Вы торговец – за прилавок. Вы чиновник – за службу. Вы рабочий – за молот. Не жидов бить, а молотом – по наковальне. Вы должны стать «за труд», за ежедневный честный труд, – против манифестации и против забастовки. Если мы хотим помочь власти, дадим ей исполнить свой долг. Это ее долг усмирить бунтовщиков. И власть это сделает, если мы от нее отхлынем, потому что их на самом деле немного. И они хоть наглецы, но подлые трусы…
– Правильно, – заключил рабочий. – Бей их, сволочь паршивую!!!
– Они ушли, снаружи как будто согласившись, но внутри неудовлетворенные. Когда дверь закрылась, Д. И. как-то съежился, потом махнул рукой, и в глазах его было выражение, с которым смотрят на нечто неизбежное:
– Будет погром…
Через полчаса из разных полицейских участков позвонили в редакцию, что начался еврейский погром.
Один очевидец рассказывает, как это было в одном месте: – Из бани гурьбой вышли банщики. Один из них взлез на телефонный столб. Сейчас же около собралась толпа. Тогда тот со столба начал кричать:
– Жиды царскую корону сбросили!.. Какое они имеют право? Что же, так им и позволим? Так и оставим? Нет, братцы, врешь!
Он слез со столба, выхватил у первого попавшегося человека палку, перекрестился и, размахнувшись, со всей силы бахнул в ближайшую зеркальную витрину. Стекла посыпались, толпа заулюлюкала и бросилась сквозь разбитое стекло в магазин…
И пошло…
Так кончился первый день «конституции»…
Из книги Императорская Россия автора Анисимов Евгений ВикторовичРеволюция 1905 года и Манифест 17 октября Начало революционных событий относят к 9 января 1905 года, когда забастовавшие рабочие пошли с петицией к царю. В ней было сказано: «Не откажи в помощи твоему народу, выведи его из могилы бесправия, нищеты и невежества… а не повелишь –
Из книги Путин, Буш и война в Ираке автора Млечин Леонид Михайлович20 МАРТА 2003 ГОДА, ЧЕТВЕРГ, ПЕРВЫЙ ДЕНЬ ВОЙНЫ. БЕССОННИЦА Срок ультиматума, предъявленного Саддаму Хусейну, истек в четверг, 20 марта 2003 года, в 4 часа 15 минут по московскому времени. Война началась в 5 часов 35 минут утра.С первых часов война развивалась совсем не так, как все
Из книги Разгадка 1937 года автора Емельянов Юрий ВасильевичГлава 12 Молчаливое сопротивление проекту Конституции СССР и первый московский процесс 1936 года Проект Конституции СССР был опубликован во всех газетах страны, передан по радио, издан отдельными брошюрами на 100 языках народов СССР тиражом свыше 70 миллионов экземпляров. О
Из книги Эсэсовцы под Прохоровкой. 1-я дивизия СС «Лейбштандарт Адольф Гитлер» в бою автора Пфёч КуртДень первый 2 июля 1943 года Они ехали. Так было уже не в первый раз. И они знали куда. Они привыкли, и, несмотря на это, они ехали, и их сопровождало слабое чувство, это тупое давление в желудке, что-то среднее между голодом и дурнотой. И к тому же - сухость в горле, не дававшая
Из книги История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции автора Нефедов Сергей Александрович8.5. Манифест 17 октября 1905 года Между тем либеральная оппозиция прилагала все усилия, чтобы снова вовлечь в борьбу массы. Находившийся под влиянием либералов «Крестьянский союз» призвал крестьян писать петиции и приговоры с требованиями, перечисленными в специально
автора Орлов Андрей Петрович9 октября 1993 года, суббота, день Москва. Краснопресненская набережная Дом Советов Орлову казалось, что он уже однажды видел все это - то ли в кино, то ли в реальной жизни: покрытые копотью стены, рухнувшие перекрытия, зияющие проломами перегородки, пустые глазницы окон… И
Из книги Осень 93-го. Черные стены Белого дома автора Орлов Андрей Петрович11 октября 1993 года, понедельник, день Москва. Краснопресненская набережная Дом Советов Предъявив у входа в здание удостоверения, группа сотрудников Министерства безопасности и Администрации Президента в составе семи человек прошла внутрь. Вооруженные автоматами
Из книги Осень 93-го. Черные стены Белого дома автора Орлов Андрей Петрович14 октября 1993 года, четверг, день Москва. Лубянка Здание министерства безопасности - Добрый день. В нашей сегодняшней встрече, которая посвящена вопросам деятельности органов безопасности по отслеживанию, прогнозированию и влиянию на оперативную обстановку после
Из книги Осень 93-го. Черные стены Белого дома автора Орлов Андрей Петрович15 октября 1993 года, пятница, день Москва. Район Смоленской площади Старинный особняк - Ричи, ты должен понять, русские очень скоро придут в себя, и тогда нам уже будет не на что рассчитывать. Вашингтон нам не простит промедления.- Харрис, вы же знаете, я слова на ветер не
Из книги Осень 93-го. Черные стены Белого дома автора Орлов Андрей Петрович27 октября 1993 года, среда, день Москва. Район Смоленской площади Старинный особняк - Я предупреждал тебя, Ричи! Ты слишком самонадеянный!- Но, господин Харрис, я…- Что «я»? Что? Как говорят русские: «Буква «я» - последняя буква в алфавите». Ты, Харрис, просто зарвался. Я
Из книги Осень 93-го. Черные стены Белого дома автора Орлов Андрей Петрович27 октября 1993 года, среда, день Москва. Краснопресненская набережная Дом Советов Уже на подъезде к Белому дому Орлов почувствовал какое-то смутное беспокойство. Не то, чтобы он испытывал какие-то опасения или угрозу. Просто беспричинное беспокойство.Как всегда, Андрей
Из книги Осень 93-го. Черные стены Белого дома автора Орлов Андрей Петрович31 октября 1993 года, воскресенье, день Москва. Окрестности Дома Советов С Набережной Тараса Шевченко Белый дом выглядел зловеще. Громадное белое здание наполовину было покрыто черной копотью. Пять полностью выгоревших верхних этажей производили удручающее впечатление. И
автора Григорьев Борис НиколаевичДень первый, среда 28 октября 1981 года Ранним утром два шведских рыбака обнаруживают в Гусином проливе советскую подводную лодку и сообщают о ней на базу ВМС в Карлскруне.В 10.30 шведский катер береговой охраны с начальником штаба базы капитаном 2 ранга Карлом Андерссоном на
Из книги Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии автора Григорьев Борис НиколаевичДень второй, четверг 29 октября 1981 года Утром шведское правительство дает главкому Л. Льюнгу указание расследовать инцидент с подводной лодкой. Главком, в свою очередь, приказал Л. Фошману доставить капитана 3 ранга Гущина на берег и допросить его об обстоятельствах захода
Из книги Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии автора Григорьев Борис НиколаевичДень третий, пятница 30 октября 1981 года Карл Андерссон продолжал настойчиво добиваться от командира подлодки, чтобы последний начал переговоры с представителями командования ВМС Швеции, но А. Гущин согласился только на проведение опроса на борту лодки в присутствии
Из книги Швеция под ударом. Из истории современной скандинавской мифологии автора Григорьев Борис НиколаевичОдной из самых трагических страниц Первой русской революции стали погромы октября 1905 г, организацию которых общественное мнение приписывало правительству и "Черной сотне", под которой подразумевались все сторонники самодержавия [1 ].
Детонатором для этого социального взрыва послужил, как ни странно, манифест 17 октября, даровавший населению гражданские свободы. Он явился совершенно неожиданным как для встретившей его ликованием либеральной оппозиции, так и для местных властей, которые он поверг в состояние полной растерянности. Но если либералы посчитали революцию законченной, то радикальные партии восприняли манифест как сигнал к последнему штурму царизма. Сразу после опубликования царского манифеста, улицы городов Российской империи заполнили революционные демонстрации противников самодержавия. В то же время значительная часть городского населения, благосостояние которой в результате революционных событий 1905 г. (забастовок, волнений и пр.) резко ухудшилось, вышла на улицы с требованием восстановления "законности и порядка". Недовольство представителей этих социальных слоев, копившееся в течение осени, достигло своего пика 18 октября. В этот день на улицах городов Российской империи встретились два мощных потока консервативных и революционных манифестаций, образовав страшный погромный водоворот, унесший тысячи человеческих жизней.
В Киеве 18 октября 1905 г., в день провозглашения царского манифеста, демонстрация с красными флагами двинулась к зданию городской Думы, двери которой были открыты по ее требованию. О дальнейших событиях рассказывает В.В.Шульгин: "Царская корона, укрепленная на думском балконе, рухнула, по толпе прошел шепот: "Жиды сбросили царскую корону". Евреи в здании Думы изорвали царские портреты, выкалывали им глаза. Рыжий студент-еврей, пробив головой портрет царствующего императора, носил на себе полотно и исступленно кричал: "Теперь я - царь"" [2 ]. Хотя расследование сенатора Е.Турау установило, "что в уничтожении [царских] портретов и вензелей принимали участие, как русские, так и евреи" [3 ], возмущение, вызванное оскорблением верноподданнических чувств, оказалось направленным, в первую очередь, против евреев, так как их роль в революционных событиях была наиболее заметна. По свидетельству В.В.Шульгина, 18 октября 1905 г. в Киеве "казалось все, кто мог ходить, были на улицах. Во всяком случае, все евреи. Но, их казалось еще больше, чем их было, благодаря их вызывающему поведению" [4 ]. Е.Турау также утверждал, что еврейская молодежь "при всех столкновениях с войсками, полицией и христианским населением... держала себя вызывающе дерзко, нередко оскорбляя их религиозное чувство и издеваясь над предметами общего почитания" [5 ], что и спровоцировало начало контрреволюционных манифестаций в этот день [6 ] и придало им антиеврейский характер.
Схожая ситуация была и в Одессе. Но здесь столкновения правительственных сил и радикальной оппозиции не прекращались с 14 июля, со времени прибытия на одесский рейд мятежного броненосца "Князь Потемкин-Таврический". 18 октября одесские улицы заполнили толпы народа. По сведениям, собранным сенатором Кузминским, еврейская молодежь "с видимым сознанием своего превосходства и даже наглостью стала указывать русским, что свобода не добровольно дана, а вырвана у правительства евреями". Согласно показаниям помощника Одесского полицмейстера Кисляковского, евреи говорили русским: "Мы вам дали Бога, дадим и царя (или правительство)" [7 ]. В ответ "на улицах стали появляться более или менее многочисленные толпы рабочих и людей разных профессий, которые следовали с иконами в руках, с портретами Государя Императора, национальными флагами". По пути следования манифестантов обстреливали, в них бросали бомбы, одной которых было убито 6 человек [8 ].
20 октября в Мариуполе, по свидетельству очевидца, когда патриотическая манифестация вместе с казачьими частями, после молебна, появилась в городе, в нее "стали стрелять из окон жидовских домов, прострелив руку ученику-технику, несшему портрет Государя. Тогда поднялась суматоха, хаос, давка, дети, женщины старики плакали, падали в обморок, кричали, а рабочие, взрослые жители и казаки обезумев от злости, такой неслыханной дерзости и возмутительного оскорбления патриотических чувств, озлобленные предшествовавшими событиями 18 и 19 октября [революционными демонстрациями - И.О.] как разъяренные звери набросились на жидовские дома, откуда стреляли залпами в народ, процессию и казаков" [9 ].
В Полтаве 22 октября, после молебна на Соборной площади "толпа стала расходиться, и в это время на главной улице и прилегающих к ней переулках произведен был ряд выстрелов Евреями в мирно проходившие группы патриотических манифестантов, а также и в полицию" [10 ]. В Иваново-Вознесенске беспорядки также начались 22 октября. После того, как один из ораторов на митинге возле Городской думы заключил свою речь словами: "Не надо нам Царя", "настроение толпы сразу изменилось: в толпе пошел ропот и негодование, и тут же стали организовываться группы "националистов"". В тот же день на площади был отслужен молебен, "при участии... 20-30-тысячной толпы народа, с белыми бантами на груди", после которого, "тотчас же толпа приступила к погрому еврейских магазинов и домов". Еще одним поводом к погрому "послужили два выстрела во время манифестации, произведенные из окон дома, занимаемого евреем Бернштейном" [11 ].
Очень часто поводам к столкновению служило внешнее проявление нелояльности к монарху. В Москве 22 октября толпа рабочих-монархистов на углу Каменного моста "набросилась на проходившего здесь студента, который... неосторожно выразился по адресу Царствующего Дома. Манифестанты сбросили его в Москву-реку" [12 ]. В Нежине после молебна, патриотическая манифестация с портретом императора ходила по городу, заставляя "евреев и студентов присягать царю". Но так, как не все соглашались стать перед портретом на колени, начались избиения, перешедшие в погром [13 ].
Таким образом, погромы октября 1905 г., вошедшие в историю под названием "еврейских" были направлены не столько против евреев, сколько против "революционеров" вообще, среди которых, как известно, евреи составляли значительный процент. Сенатор Е.Турау, которому было поручено расследование причин погрома в Киеве, утверждал, что беспорядки 18 - 21 октября 1905 г. "находились в непосредственной связи с общим революционным движением, охватившим почти всю Россию" [14 ]. Сам Николай?? в письме от 27 октября 1905 г. адресованном своей матери императрице Марии так оценивал события, последовавшие за опубликованием высочайшего манифеста: "...Народ возмутился наглостью и дерзостью революционеров и социалистов, а так как 9/10 из них жиды, то вся злость обрушилась на тех - отсюда еврейские погромы... досталось и русским агитаторам..." [15 ].
Современный американский исследователь А.Ашер также утверждает, что "хотя евреи и были главной мишенью погромов октября 1905 года, нападениям подвергались не только они", а фактически все, кто "поддерживал победу оппозиции над автократией" [16 ]. Например, в Шуе, погром, начавшийся как еврейский, очень скоро перерос в антиреволюционное выступление, и о евреях просто забыли [17 ]. В Великом Устюге, "народная толпа громила квартиры лиц, говоривших политические речи на митингах", в Иваново-Вознесенске были разгромлены не только еврейские дома и магазины, но "также и русские, где были квартиры социалистов" [18 ].
Всего, за время октябрьских погромов в Российской империи погибло 1622 и ранено 3544 человека. С.А.Степанову удалось установить национально-конфессиональную принадлежность 2/3 пострадавших, из них иудеев: убитых - 711, раненых - 1207; православных: убитых - 428, раненых - 1246 [19 ]. В то же время погром в Житомире, произошедший в апреле 1905 г., то есть не связанный с революционными событиями осени этого года, был направлен действительно исключительно против евреев. Поэтому среди жертв этого погрома было 18 иудеев и 1 христианин - студент, входивший в еврейскую самооборону [20 ].
Одной из причин вспышки насилия в октябре 1905 г. оппозиция считала распространение провокационных слухов и погромной литературы среди населения, якобы предпринятое черносотенцами. В Киеве, накануне погрома, распространялись воззвания "К Русским людям" антисемитского содержания и рукописные листки, подписанные несуществующим Великим отшельником Лавры [21 ]. В Харькове, согласно полицейскому рапорту, "неизвестный мужик с. Введенское Змиевского уезда, продавая капусту, рассказывал своим покупателям, что в их селе появились неизвестные ему лица, которые подстрекают людей бить евреев, уверяя при этом, что это Царь приказал" [22 ]. Маловероятно, чтобы подобная агитация велась представителями немногочисленных и маловлиятельных на то время черносотенных партий. К тому же подобные случаи были и в местностях, где эти партии не могли иметь влияния, в частности, в Царстве Польском, подавляющее большинство населения которого исповедовало католицизм. Например, в июне 1905 г. в селах Высокий Кол и Тогово Радомской губернии в мирную толпу, вышедшую из костела, "вмешалось несколько агитаторов, возбудивших ее к погрому" [23 ].
С.А.Степанов приводит факты провокационных действий и со стороны еврейских политических организаций. 11 мая 1905 г. в Нежине (Черниговская губ.) были задержаны три еврея, разбрасывавшие воззвания на русском языке "Народ, спасайте Россию, себя, бейте жидов, а то они сделают вас своими рабами". Одновременно в Чернигове сионисты-социалисты распространяли воззвания на еврейском языке, призывавшие "израильтян" вооружаться [24 ].
Рассматривая причины погромов, нельзя игнорировать и антисемитские настроения характерные для значительной части христианского населения, особенно в черте еврейской оседлости. Вызванная ими истерия весной 1905 г. охватывала целые уезды на Волыни. Под влиянием слухов о том, что "евреи будут бить христиан" "целые деревни (не исключая женщин) вооруженные вилами, граблями, дубинами и прочим оружием не спят ночью и выходят на окраины селений встречать воображаемых врагов", - писала газета "Киевлянин" [25 ]. Во время октябрьских беспорядков того же года в Киеве "распространился слух, будто Евреями в городе сожжен Голосеевский монастырь и перерезаны все монахи" [26 ]. Даже расклеенные по городу опровержения за подписью генерала Карасса не смогли успокоить население.
Сами черносотенцы главной причиной еврейских погромов называли активное участие евреев в революционном движении. "Приняв во внимание подобное еврейское радение на революционной работе, станет понятным проявление взрывов народного негодования по адресу народа Израильского", - писали "Московские ведомости" [27 ]. "Рано или поздно терпение простых русских людей лопается, и последствиями являются, как это ни тяжело, еврейские погромы", - утверждал правый публицист А.В.Ососов [28 ].
Для подобных заявлений у правых имелись основания. К 1905 г. 18,8 % членов РСДРП составляли евреи [29 ], среди анархистов и эсеров эта цифра была еще выше. "Московские ведомости" утверждали, что "из всего числа революционных агитаторов, задержанных администрацией, около 90% приходится на евреев" [30 ]. В Одессе 16 октября 1905 г. властями было арестовано 214 участников беспорядков, 197 из них было евреями [31 ]. Д.И.Иловайский со страниц своей газеты также утверждал, что в Одессе "большинство задержанных за стрельбу в войска и полицию - главным образом, евреи" [32 ]. По данным члена "Русского Собрания" М.М.Бородкина, евреи составляли 29,1% в числе привлеченных к ответственности по политическим делам за 1904 - 1907 гг. [33 ] Тверская губерния не входила в черту оседлости, тем не менее, за период с 1 апреля по 1 октября 1907 г. за революционную деятельность административной высылке из ее пределов подверглось 14 человек, из которых четверо (т.е. 35%) было евреями [34 ].
Но все же нельзя не признать, что в действиях погромщиков имели место не только политические, но и религиозно-этнические мотивы. Во многих случаях выставленные в окнах еврейских квартир православные иконы служили надежной защитой от погромщиков [35 ]. Генерал А.С.Лукомский вспоминал о своем прибытии в Киев после октябрьских погромов: "Во всех окнах квартир, гостиниц, магазинов были выставлены иконы. Иконы украшали окна и заведомо еврейских магазинов..." [36 ].
Социальный состав погромщиков на протяжении нескольких октябрьских дней претерпел существенные изменения. Инициаторами патриотических манифестаций, перешедших в погромы, как правило, были рабочие. В Одессе первыми на улицы вышли портовые грузчики [37 ]. В предместье Киева Соломенке погром устроила партия чернорабочих из города (около 2000 человек), в другом пригороде - Демиевке - инициаторами беспорядков стали рабочие сахарного завода, после того как революционная демонстрация с красными флагами удалилась в Киев [38 ]. В.В.Шульгин также отмечал, что среди погромщиков большинство "по-видимому, рабочие" [39 ]. Впоследствии к погромам начали присоединяться и деклассированные элементы. В Одессе по сообщениям очевидцев погромы устраивали лица, примкнувшие к патриотическим манифестациям: "...по пути следования к толпе присоединялись и многие другие случайно попавшие лица, в том числе много хулиганов, босяков..." [40 ]. В Киеве на третий день погрома "состав толпы значительно изменился, в ней преобладали разные безработные и босяки" [41 ].
Но самую активную роль в погромах сыграли крестьяне, главной целью которых был грабеж еврейского имущества. В Стародубе Черниговской губернии 24 октября "весь день добровольная русская милиция с трудом задерживала вторжения в город вооруженных ружьями партий сельских громил и грабителей" [42 ]. В Гостомель (пригород Киева) "из окрестных сел приехала толпа в 300 человек. Устроили погром, загрузив подводы награбленным имуществом, разъехались по домам, предварительно попросив священника отслужить молебен за здравие Государя-Императора" [43 ]. По подсчетам С.А.Степанова, крестьяне составили 83% погромщиков [44 ].
Погромы явились реакцией определенной части населения на дальнейшее развитие революции и были направлены, в первую очередь, против нее. Но, одновременно, они преследовали и другую цель: устранить экономических конкурентов, главным образом в сфере торговли. Расследование событий в Киеве установило: "Случалось, что подстрекали к погрому мелкие лавочники - конкуренты евреев... хозяева мелких ремесленных заведений..." [45 ]
Манифест 17 октября внес определенную дезорганизацию в действия властей, ибо "дарованные свободы" противоречили введенному во многих местах военному положению. Официальные лица, за редким исключением, не принимали никаких мер к прекращению погромов. Сенатор Е.Турау, расследовавший киевские события, отмечал: "В дни погрома поражало то несомненное, близкое к попустительству бездействие войск и полиции" [46 ]. В Одессе, командующий войсками округа А.В.Каульбарс, давая указания полицейским, заявил: "Мы все сочувствуем погрому..." [47 ]. Среди погромщиков также царило убеждение, что "начальство разрешило грабить евреев". Например, в Черниговской губернии в с.Лечицы староста говорил односельчанам о пришедшем из города распоряжении бить евреев [48 ].
Полиция, в большинстве своем, также не препятствовала беспорядкам. В Одессе, после того как произошло нескольких инцидентов между населением и городовыми, последние были сняты с постов и сосредоточены в участках, чтобы предотвратить нападения на одиночных полицейских. Распоряжением градоначальника Д.Б.Нейдгарта войска также были удалены с улиц, дабы "дать населению возможность беспрепятственно использовать предоставляемую манифестом свободу во всех видах" [49 ]. Таким образом, власти бросили город на произвол судьбы.
Видя бездействие полиции, войска зачастую просто не вмешивались в происходящее. Один казак в Киеве так объяснил свою задачу, полученную на патрулирование улиц: "чтобы никто не стрелял в громил из окон и с балконов, и чтобы они не подрались между собой" [50 ]. Многие современники даже считали, что военнослужащие принимали участие в погромах. Но такие случаи были лишь в Одессе. Согласно рапорту командующего войсками Одесского округа "в толпе уличных громил и грабителей присутствовали отдельные личности в военной одежде" [51 ]. В Киеве же в погроме участвовали запасные, отпущенные домой по окончании Русско-японской войны. Кроме того, в том же Киеве войскам было отдано распоряжение - отнимать и сносить награбленное в указанные места. Вид нагруженных вещами солдат, выполняющих этот приказ, и вызвал слухи об их участии в грабежах [52 ].
Октябрьскому погрому противодействовала одна еврейская самооборона. Но ее активность, в большинстве случаев, лишь усугубляла положение. Не в силах защитить еврейское население от многочисленных толп, еврейская самооборона своими выстрелами лишь провоцировала эскалацию погрома. Расследование сенатора Е.Турау показало, что "в ответ на выстрелы самообороны даже по громилам, войска давали залп по окнам, затем его грабила толпа" [53 ].
Большинство современников считало, что октябрьские события 1905 г. кем-то организованы, аргументируя это тем, что погромы одновременно охватили огромную территорию. И либеральные, и демократические круги не допускали возможности самостоятельного выступления народных масс в защиту самодержавия. Первые считали их неспособными без воздействия агитаторов на массовые организованные действия (каковыми им представлялись погромы), а вторые не допускали, что народ, который они считали носителем высших моральных ценностей, способен по своей инициативе устроить кровавые беспорядки.
Американский исследователь А.Ашер считает "достаточно правдоподобными" представления о том, что погромы 1905 г. "планировались царским правительством", иначе как, по его мнению, можно объяснить "такой взрыв ненависти во многих отдаленных один от другого регионах огромной страны с временным интервалом всего в несколько дней" [54 ]. Главным аргументом в пользу организации погромов властями А.Ашер считает деятельность небезызвестной типографии жандармского ротмистра М.С.Комиссарова, полулегально печатавшей в стенах Департамента полиции листовки антисемитского содержания [55 ]. Но вышеназванная "типография" состояла из одной ручной ротационной машины, конфискованной у революционеров, и потому не могла обеспечить печатной продукцией всю страну и действовала она с декабря 1905 по февраль 1906 г. [56 ], то есть уже после того, как волна погромов прокатилась по стране.
Вряд ли в России в октябре 1905 г. существовала сила, способная за несколько часов (напомним, манифест 17 октября явился полной неожиданностью и для революционеров, и для представителей властей) вывести на улицы десятки тысяч человек в сотнях населенных пунктов и организовать их на решительные действия. Этой же точки зрения придерживались и монархисты. "Чтобы там не толковали еврейские и еврействующие газеты о происках полиции и администрации, об организации "черных сотен", они сами в душе должны сознаться, что это или... самоутешение, или "прием" борьбы. Слишком дружно, слишком стихийно разразились события по опубликовании Манифеста 17 октября, чтобы здесь можно было признать злонамеренное подстрекательство темной толпы или подкуп, тем более, что Манифест явился неожиданностью", - писал журнал "Мирный труд" [57 ].
Не выдерживает критики и выдвинутая оппозицией и прочно закрепившаяся в публицистической литературе версия об организации погромов октября 1905 г. черносотенными (монархическими) партиями. Часть еврейских погромов вообще произошла до появления массовых правых организаций. Так только в 1904 г., во время русско-японской войны, по сведениям, Я.С.Хонигсмана и А.Я.Наймана "в различных местностях отмечено около трех десятков погромов" [58 ]. Летом 1905 г. в районе Керчи произошел "погром в поселках Еникале, Опасное, Капканы", поводом к которому "послужило отношение евреев к поражениям России в Русско-Японской войне" [59 ].
В октябре 1905 г. произошло 690 погромов в 660 населенных пунктах [60 ]. К этому времени в России существовало всего три черносотенных организации, предполагавших расширить свою деятельность на всю страну: "Русское собрание", Союз русских людей (СРЛ) и Русская монархическая партия (РМП). Количество их сторонников исчислялось сотнями человек, большинство которых проживало в столицах. Возникшие же на местах в течение лета и осени 1905 г. несколько десятков мелких монархических кружков, не представляли собой серьезной силы вследствие политической маргинальности как их организаторов, так и участников.
"Киевлянин" в свойственном ему стиле писал: "Вся славная стая иудейских адвокатов, самых знаменитых, просто знаменитых и совсем не знаменитых, со всеми сворами ищеек, употребляли неимоверные усилия, чтобы найти хоть маленькое доказательство страшной организации хулиганов и грабителей, и ничего не нашли" [61 ]. Правый публицист А.П.Липранди объяснял погромы 1905 - 1906 гг. как раз "отсутствием монархических организаций, влияние которых на народные массы оказалось потом именно совершенно противоположным; с ростом и повсеместным распространением их погромы не усилились, а наоборот, совершенно прекратились" [62 ]. Например, монархическая манифестация, проведенная Союзом русского народа 4 июня 1907 г. в Одессе в период резкого обострения противостояния между еврейским и православным населением города, прошла без эксцессов [63 ]. А по сообщению газеты "Тверское Поволжье", весной 1907 г в Красном селе Костромской губернии беспорядки были "прекращены исключительно благодаря вмешательству членов Союза [русского народа]" [64 ].
Когда черносотенное движение набрало силу, в Российской империи произошло только два погрома, сравнимых по своим масштабам с октябрьскими, в Седлеце и Белостоке в 1906 г. Но монархические партии не могли в этих городах иметь большого влияния, так как русское население в них значительно уступало по численности полякам и евреям. Например, в Белостоке к 1889 г. на 2242 православных приходилось 3447 католиков, 2366 протестантов и 48552 иудеев [65 ]. По сведениям, приводимым В.М.Острецовым, главную роль в погроме сыграли приехавшие на рынок крестьяне окрестных деревень [66 ]. А о том, что антисемитские настроения присутствовали и у польского населения, свидетельствуют документы Департамента полиции. Так, в одном из них сообщается, что 13 ноября 1906 г. на Волыни в Староконстантиновском уезде задержан поляк Б.Орпиковский "за призыв к избиению евреев" [67 ].
Таким образом, еврейские погромы осени 1905 г. возникли стихийно как реакция консервативно настроенной части городских низов на дальнейшее развитие Первой русской революции, активную роль в которой играли евреи. Кровавые беспорядки были вызваны сразу несколькими причинами. Важнейшими из них были появление на улицах больших масс людей с противоположными политическими убеждениями, наэлектризованных предыдущими революционными событиями, и экономическая борьба между еврейскими и христианскими торговлей и ремеслом. Именно поэтому пострадали и беднейшие слои еврейского населения, за свою революционность, и состоятельные, как экономические конкуренты. Кроме того, определенную роль в эскалации насилия сыграла и "племенная вражда", в основе которой лежало религиозно-этническое противостояние между последователями христианства и иудаизма.
Игорь Владимирович Омельянчук
, кандидат исторических наук, доцент (Харьков)
СНОСКИ
1 - Сами монархисты не отказывались от этого наименования, считая его почетным, и усматривали прямую связь своих организации со средневековыми "черными сотнями" (посадскими торгово-ремесленными корпорациями) ставшими основой Второго ополчения освободившего Москву от польских интервентов в 1612 г.
2 - Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. М., 1990. С. 343; Погромы по официальным документам. С-ПБ., 1908. С. 229.
3 - Погромы по официальным документам. С. 227.
4 - Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. С. 340.
5 - РГИА. Ф. 1405. Оп. 539. Д. 384. Л. 3.
6 - Погромы по официальным документам. С. 230.
7 - Там же. С. СХХIV, СХХV.
8 - Там же. С. CXLVIII, CL.
9 - ГАРФ. Ф. 116. Оп. 1. Д. 128. Л. 19 об.
10 - Московские ведомости. 1905. 23 октября. N 281.
11 - То же. 30 октября. N 288.
12 - То же. 23 октября. N 281.
13 - Киевлянин. 1905. 28 октября. N 298.
14 - РГИА. Ф. 1405. Оп. 539. Д. 384. Л. 3.
15 - Цит. по: Шульгин В.В. "Что нам в них не нравится...": об антисемитизме в России. С-Пб., 1992. С. 239.
16 - Ашер А. Погроми 1905 року: самочинн?сть, чи заплановане насильство? // Ф?лософська? соц?олог?чна думка. 1994. N 5-6. С. 187.
17 - Иванов Ю. Рабинович и другие. Еврейский вопрос в Шуйском уезде // Родина. 2002. N 4-5. С. 119.
18 - Московские ведомости. 1905. 25 октября. N 283; 30 октября. N 288.
19 - Степанов С.А. Черная сотня в России (1905 - 1914 гг.). С.56.
20 - Речи по погромным делам. Вып. II. К.,1908. С. 95, 105.
21 - Погромы по официальным документам. С. 263.
22 - ГАХО. Ф. 3. Оп. 287, ч. 1. Д. 1115. Л. 3, 3 об.
23 - Киевлянин. 1905. 26 июня. N 174.
24 - Степанов С.А. Черная сотня в России (1905 - 1914 гг.). С.58.
25 - Киевлянин. 1905. 29 апреля. N 117.
26 - Московские ведомости. 1905. 22 октября. N 280.
27 - Там же.
28 - Ососов А.В. Еврейский вопрос // Мирный труд. 1906. N 2. С. 24.
29 - Киселев И.П., Корелин А.П., Шелохаев В.В. Политические партии в России в 1905 - 1907 гг.: численность, состав, размещение // История СССР. 1990. N 4. С. 72.
30 - Московские ведомости. 1906. 11 января. N 8.
31 - Погромы по официальным документам. С. CXXV.
32 - Кремль. 1906. 16 января. NN 23, 24 и 25.
33 - Бородкин М.[М.] О революции // Мирный труд. 1907. N 6-7. С. 137.
34 - ГАТО. Ф. 927. Оп. 1. Д. 1184. Л. 32 об.
35 - См. напр.: Киевлянин. 1905. 21 октября. N 291; 26 октября. N 296 и др.
36 - Лукомский А.С. Воспоминания // Вопросы истории. 2001. N 6. С. 73.
37 - Погромы по официальным документам. С. СХLVIII.
38 - Киевлянин.1905. 25 октября. N 295.
39 - Шульгин В.В. Годы. Дни. 1920. С. 363.
40 - Погромы по официальным документам. С. СL.
41 - Киевлянин. 1905. 21 октября. N 291.
42 - Московские ведомости. 1905. 29 октября. N 287.
43 - Киевлянин. 1905. 26 октября. N 296.
44 - Степанов С.А. Черная сотня в России (1905 - 1914 гг.). С. 79.
45 - Погромы по официальным документам. С. 239.
46 -Там же. С. 239.
47 - Там же. С. СLXIV, CLXXXI.
48 - Степанов С.А. Черная сотня в России (1905 - 1914 гг.). С. 80.
49 - Погромы по официальным документам. С. СХХХIV.
50 - Погромы по официальным документам. С. 241.
51 - Там же. С.193.
52 - Там же. С. 245.
53 - Погромы по официальным документам. С. 238.
54 - Ашер А. Указ. соч. С. 185.
55 - Там же. С. 191.
56 - Рууд Ч.А., Степанов С.А. Фонтанка, 16: Политический сыск при царях. М., 1993. С. 297.
57 - Р.Е. Современные впечатления // Мирный труд. 1905. N 9. С. 215.
58 - Хонигсман Я.С., Найман А.Я. Евреи Украины. Краткий очерк истории. Ч. 1. К., 1993. С. 140.
59 - ЦГИАУ. Ф. 348. Оп. 1. Д. 86. Л. 2.
60 - Кожинов В.В. Загадочные страницы истории ХХ в. М.: Прима В, 1995. С. 109.
61 - Киевлянин. 1905. 16 декабря. N 347.
62 - Липранди А.П. Равноправие и еврейский вопрос // Мирный труд. 1910. N 10. С. 35.
63 - ЦГИАУ. Ф. 268. Оп. 1. Д. 112. Л. 16.
64 - Тверское Поволжье. 1907. 28 марта. N 142.
65 - Энциклопедический словарь / Издатели Ф.А.Брокгауз, И.А.Ефрон. Т. V. СПб., 1891. С. 236.
66 - См.: Острецов В.М. Черная сотня и красная сотня (Правда о Союзе Русского Народа). М., 1991. С. 21.
67 - ЦГИАУ. Ф. 1335. Оп. 1. Д. 582. Л. 1.
17 октября 1905 года Николай II издал свой знаменитый манифест, в котором провозглашал ряд политических и гражданских свобод. В частности: свобода совести, свобода собраний, свобода слова, был учрежден парламент, без утверждения которого не мог быть принят ни один закон.
Впрочем, документ был принят только 17 октября, а митинг в Минске готовился гораздо раньше. И в администрации города всерьез подумывали о его силовом подавлении. Предусматривалось расставить военные посты по всему городу, в особенности охранять железнодорожные пути. Именно поэтому манифест застал врасплох городские власти – свобода собраний провозглашалась, как никак. Но, видимо, их непонимание этого манифеста и привело к событию, которое в истории получило название Курловский расстрел.
Далее события развивались следующим образом. Митинг собрался у Либаво-Роменского вокзала (сейчас – Привокзальная площадь). Изначально демонстрантов было не очень много, но к 2 часам дня, когда стало известно о царском манифесте, их количество резко увеличилось. В общем же, по разным оценкам, собралось от 10 до 30 тысяч человек. Главными инициаторами и выступающими на митинге были рабочие железной дороги П.Жаба и П.Гамзахурди.
После появления новости об указе императора к минскому коменданту Курлову даже выдвинули делегацию, которая предлагала ему, во-первых – признать митинг санкционированным (свобода собраний, все-таки), во-вторых, освободить политических заключенных из Пищаловского замка (ныне – Следственный изолятор №1 на ул.Володарского). Оба этих требования Курлов выполнил. Митинг стал санкционированным, а заключенных освободили. Когда об этом стало известно на площади, то политический митинг превратился в настоящий праздник. Люди радовались полученной свободе! Появилась масса новых выступающих.
Митингующие не принимали никаких попыток нарушить общественный порядок, не было даже шествия – митинг все время не двигался с места.
И вот, во рвемя всеобщей эйфории, когда митинг начал постепенно рассасываться, а люди расходиться, прозвучали выстрелы. Стрельбу по участникам митинга открыли три дивизии Окского полка вместе с полицейскими. В своих мемуарах Курлов оправдывался, что солдаты открыли огонь лишь тогда, когда митингующие стали вырывать оружие у них из рук. Но это не подтверждается ни документально, ни в воспоминаниях митингующих, ни следствием. Более того, согласно сведениям исследования трупов, большая часть из них была убита выстрелами в спину и затылок. То есть люди уходили или убегали от военных, но никак не проявляли агрессию или отбирали оружие.
Таким образом манифест Николая оказался полной фальшью. Все прочие чиновники были просто неготовы к такой “свободе”. Они продолжали жить своими имперскими идеалами, по которым любое собрание – незаконно, как и люди, на нем присутствующие.
Все требования людей начать расследование по факту расстрела были проигнорированы. За этот расстрел на Курлова было совершено несколько неудачных покушений. Но в итоге ни один виновный так и не был наказан. Власть сделала вид, что все произошло так, как и было задумано.
После расстрела железнодорожники Минска объявили всеобщую забастовку. Они требовали немедленной отставки Курлова, начальников Минского жандармского полицейского управления на железной дороге и Минского губернского жандармского полицейского управления, а также удаления из города всех казаков. Эти требования были проигнорированы и забастовки железнодорожников прокатились по всей Беларуси. Прекратить их удалось лишь к весне.
18 октября (30 октября по новому стилю) должно стать черным днем календаря в белорусской истории. По разным оценкам в этот день погибло от 60 до 100 человек, а количество раненых вообще не поддается исчислению. Этот день должен стать признаком варварства, когда людям стреляют в спину (видимо из-за страха их реакции). И имена таких людей, как Курлов (Минский губернатор), Чернцов (вице-губернатор), полковник фон Вильдеман-Клопман (начальник полиции) вписаны черной краской в историю страны.